«Папка, ты вернулся!»: воспоминания амурчанина о начале Великой Отечественной войны

И вот в воскресный день чёрная тарелка, висящая в доме между окон, сообщила что-то ужасное: мать завздыхала, отец нахмурился. Мужчины в городе засуетились около военкомата. Шофёров не трогали, у них была бронь. Но весной 1942 г., когда Красная Армия значительно поредела в оборонительных боях, бронь, в частности с отца, всё же сняли. День его ухода на фронт я запомнил на всю жизнь. Мы обедали, я, сидя у него на коленях, ел картошку, обмакивая её в сахарницу. Вошёл мой дядя (муж папиной сестры): «Собирайся, Борис, пора». Отец быстро встал, взял вещи и вместе мамой вышел из дома. Я завопил: «Мама, ты куда?» А дядя поднял меня к потолку: «Ты, малыш, по маме не плачь. Она вернётся, а вот отец – неизвестно».

Потянулись будни военного времени. Утром мама уводила нас сестрой (младше меня на два года) в детсад. Сама бежала на работу в школу, вечером - в очередь за хлебом, потом за нами.

Однажды кто-то из мальчишек принёс в садик гранату. Мы сбились в кучу, рассматривали её, щупали, но основательно разобраться с ней не успели. Воспитательница коршуном ворвалась в толпу, выхватила снаряд и бросилась к выходу. Не помню, к сожалению, была ли гранта боевой и что с ней в итоге воспитательница сделала…

В выходные мы, детвора, были предоставлены сами себе. Сбивались в кучки, шатались по местному рынку, собирали окурки, учились быть взрослыми.

Нечасто приходили письма от папы. Мама усаживала нас с сестрой на кровать и читала вслух. Я потом рассматривал сам листок: в верхней части штемпелем был изображён фрагмент боя с призывом «Смерть немецко-фашистским захватчикам!», а ниже картинки - неровная отцовская писанина.

Естественно, чувствовалось, в каком напряжении жил город в ожидании хороших вестей с фронта. И наконец главный день пришёл! Чёрная тарелка сообщила о безоговорочной капитуляции Германии. Горожане без каких-либо призывов устремились на площадь Коммунаров, пошли и мы с мамой. Там творилось невообразимое: незнакомые люди обнимались, целовались, кричали что-то торжественное, заходились в безудержном плаче. Такого выплеска человеческих эмоций я никогда не видел и уж точно не увижу. Мама тоже плакала.

Но войне конец, а от папы всё не было известий. Мы ждали всё лето. У нас на улицах всё чаще появлялись вернувшиеся фронтовики, горделиво поблёскивая медалями…

Допекла язва

В сентябре 1945 г. я пошёл в школу. Помню, первого октября мы с мамой вечером вернулись от знакомых. Я первым вбежал в комнату, а из-за печки мне навстречу шагнул солдат, поднял меня, прижал к себе. В нос ударил незнакомым запах казённой шинели. На голове шапка с зелёной звездой, на ногах обмотки. В общем, пехота - царица полей! Я обхватил солдата за шею и выдохнул: «Папка, ты вернулся!» Они долго молча стояли обнявшись с мамой. У неё по щекам текли слёзы.

Папа так и ходил в казённой одежде. Всё, что у него было из гражданского, мама в военные годы выменяла в деревне на хлеб.

Худой, израненный, отец мучился язвой желудка, которую получил в окопах. Обращался к врачам, а они лишь хлопали по плечу: «Болезни после войны». Работать папа устроился на электростанцию дежурным машинистом, чтобы в домах горели лампочки Ильича.

Но язва допекла его так, что пришлось в конце января 1946 года лечь на операцию. На пятые сутки после неё отца не стало. Четыре месяца жизни отвела ему судьба после возвращения с войны. И я, и так выросший фактически без него, потерял папу навсегда.

Что сказать о самой войне: если тот, кто послал в мою страну полчища солдат, - человек, то я стыжусь своего человеческого происхождения!